«Они просто хотят пять минут славы»: анархист, пиарщик и психолог — о терактах, рождающихся в Сети

Взрыв в здании ФСБ Архангельска произошел в среду, но мотивы подростка, который его совершил, до сих пор не известны. Холиварности добавило сообщение, оставленное предполагаемым взрывником в чате анархистов за несколько минут до трагедии: он объявил, что идет на такой шаг из-за непонимания политики и действий силовиков. Знакомые парня, которого считают виновником, утверждают, что он увлекался идеями анархизма. И теперь многие связывают его поступок с влиянием радикальных политических пабликов. Находятся и те, кто проводит параллели архангельской истории со стрельбой в Керчи, которую тоже устроил подросток.

Может ли интернет довести до теракта? Как распознать в подростке его намерения? И повторятся ли эти события в других городах? Ответы на вопросы дают психолог, интернет-технолог и участник радикальных веб-сообществ.

Платон Маматов: «Героизация насилия или его демонстрация во всех подробностях спровоцируют людей»

Интернет — это коммуникационная среда, такая же, как телевизор, газеты, листовки и надписи на заборах. И если человек читает на заборе «иди в ФСБ и взрывай там всех», то виноват ли в этом забор? Или тот, кто на заборе написал? Я думаю, что на 90% дело в человеке, еще 10% — это какие-то вещи, которые сработали триггерами. Он что-то прочитал или какой-то идеологией увлекся, что-то спровоцировало осеннее обострение… В Уфе трое полицейских изнасиловали девушку — вряд ли они читали интернет, они просто сволочи.

Многое зависит от того, как такие истории транслирует пресса. Героизация насилия или его демонстрация во всех подробностях спровоцируют людей, которые, может, и не хотят никого взрывать во имя светлого будущего, а просто хотят пять минут славы. И они видят, что самый простой способ — это взять взрывчатку и куда-то пойти.

Тем не менее делать с этим что-то придется: объемы информации и значение интернета как пропагандистского ресурса у нас серьезно растет. И под этим «что-то» я подразумеваю не запрет, а длинную просветительскую и профилактическую работу, которой должны заниматься люди, способные принимать решения, не сообразуясь с текущими настроениями толпы. Сейчас же у нас во власти поколение людей, которые не очень понимают интернет. Есть отдельно люди, которые понимают власть, но между собой эти две категории слабо пересекаются.

Подростки всегда в зоне риска, экстремальные поступки чаще всего совершают они, а не люди в возрасте. В такие моменты молодые люди находятся в состоянии бессилия, более того, они одиноки: не особо нужны родителям, в школе или колледже у них нет друзей, зато есть проблемы с педагогами. Они переживают буллинг, их не понимают взрослые, страна или партия — тогда подростки уходят в себя и что-то с собой делают. Случаев подросткового суицида больше, чем историй, когда страдают другие люди. Но причина одна и та же — это агрессия, с которой подросток не умеет справляться, а информационный шум только подпитывает его негативные настроения.

Выявить людей в аффективном состоянии могли бы школьные психологи, но их у нас в стране практически нет, а хорошие специалисты не согласятся работать за мизерную зарплату. К тому же поход к психологу или психотерапевту до сих пор достаточно стигматизирован, и это один из факторов того, что переживающие трудности в социальной адаптации молодые люди стесняются. Да и что греха таить: сами психологи порой не знают, как действовать в подобных ситуациях.

Опыт крымских событий и Архангельска показывает, что в обоих случаях действовали одиночки. Я не диагностировал, но могу предположить, что оба участника — люди закрытые. Виртуальная среда в таком случае отчасти служит сублимацией: подростки скрываются от реальной жизни, считают, что раз в соцсетях кого-то можно послать и последствий за это не будет, так и в реальной жизни можно взрывать и убивать.

Могут ли такие случаи стать примером для других? Определенный риск есть: подростки внушаемы, они могут найти себе не самых лучших кумиров. Многое сейчас зависит от нас с вами — мы не должны оставлять таких ребят в одиночестве. И родители, и школы должны выстраивать с ними близкие отношения, чтобы понять, от чего ребенок злится.

Александр, участник радикальных интернет-сообществ: «В пабликах этот случай забудут через 24 часа»

Молодежный радикализм в России закончился в бытность партии НБП (запрещена на территории РФ. — Прим. ред.). Я считаю, что в те времена был реальный протест и бунт, а то, что происходит сейчас — не личная позиция 17-летнего мальчика, его на этот поступок настроили.

Кто взорвал ФСБ? Не трудяга, который всю жизнь отпахал на заводе, а мальчишка, который живет с родителями и в полной мере еще не может понять, какая она, жизнь: плохая или хорошая.

Мне кажется, это происшествие не станет в дальнейшем триггером для других: пассионариев нет, вместо них школьники, которые верят в кого-то по типу Навального, а потому волны не будет. Да и на жизни пабликов это тоже не отразится: мы живем в те времена, когда информация актуальна сутки, а потом о ней забывают.

Мария Захарова

Источник: ufa1.ru

Фото: Сергей Яковлев, smostikov/Facebook.com, vodoopeoplemagicpeople/Vk.com